ИНСТИТУТ ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ АКАДЕМИИ НАУК ЭСТОНСКОЙ ССР
ПОД РЕДАКЦИЕЙ ХЕЛЛЕ ЛЕЭМЕТС И ХЕННА СААРИ
ВВЕДЕНИЕ
.. Настоящий «Русско-эстонский словарь» (далее Словарь) отличается от существующих однотипных словарей прежде всего своим объемом. Его словник расширен, по сравнению с предшествующими словарями (в том числе и самым крупным из них — словарем П. Арумаа, Б. Правдина и И. В. Вески), в основном за счет более широкого привлечения специальной терминологии и включения современной разговорной лексики. Однако главная специфика предлагаемого Словаря состоит не столько в количестве включенных в его состав лексических единиц, сколько в характере их подачи. Авторы стремились придать Словарю активную направленность, т. е. не только дать перевод каждого слова, но и ввести по возможности полные и развернутые сведения о характере его употребления в речи. Эта цель в первую очередь достигается введением в большинство словарных статей значительного количества словосочетаний, типичных для данного слова. Объем такого рода сведений, представленных в Словаре, намного превосходит тот иллюстративный минимум, который можно встретить во многих двуязычных словарях. Словосочетания не только иллюстрируют различные оттенки значения слова, но и дают пользующемуся Словарем наиболее употребительные, типовые контексты, связанные с этим словом, в готовом виде и тем самым облегчают его активное использование.
С активной направленностью Словаря связано также введение более подробной и дифференцированной, чем в других русско-эстонских словарях, системы стилистических помет. Наконец, существенным дополнением к Словарю являются грамматические таблицы (см. Таблицы словоизменения), которые содержат исчерпывающие сведения о словоизменении каждого заглавного слова.
Описанная специфика в построении и направленности Словаря связана с тем многообразием задач, которые призвано выполнять настоящее издание. Необходимо учитывать, что данный Словарь предназначается для читательской аудитории, значительная часть которой находится на разных этапах именно активного владения (и овладевания) русским языком. Поэтому он призван не только помочь эстонскому читателю воспринять и правильно осмыслить (в том числе и стилистически) самый широкий круг текстов на русском HJUKI'. нс только обслуживать нужды перииода с русского языка на эстонский, но и служить руководством к активному употреблению данных в Словаре речевых единиц, расширять «репертуар» конструкций, употребляемых в устной и письменной речи. • Читатель может обращаться к Словарю как за тем, чтобы узнать или уточнить значение того или иного русского слова, так и при желании получить сведения о том, как использовать данное слово в определенной речевой ситуации, т. е.' о том, какая конструкция с участием данного слова будет адекватна этой ситуации.
Хотя основным адресатом Словаря, как явствует из вышесказанного, является эстонский читатель, Словарь равным образом может быть полезен и русскоязычному читателю, находящемуся в процессе активного овладения эстонским языком. В этом случае обилие представленных в Словаре словосочетаний
и подробная разработка стилистических помет также окажут большую помощь при переводе на эстонский язык.
2. Словник Словаря включает примерно 70 000 слов. При составлении словника за основу был взят двухтомный «Большой русско-польский словарь» (сост. А. Мирович, И. Дулевич, И. Грек-Пабис, И. Марыняк, Москва—Варшава, 1970). В процессе составления этот основной словник сверялся прежде всего со словником «Словаря русского языка» С. И. Ожегова и был значительно дополнен на базе четырехтомного «Словаря русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой (М., 1957—1961), словаря-справочника «Новые слова и значения» под ред. Н. 3. Котеловой и Ю. С. Сорокина (М., 1971), а также авторских наблюдений по материалам современной художественной литературы и периодический НСЧЧ1Ч1 Ч.ЧГП, ЧПП.Ч И;;Н'ПИИ К I'. 1ОННИК\ ; К.ЧС.ЧЮПТПЯ СИ ТерМИ ПО. (1)ГНЧ(Ч'КОИ
лексики, была сделана по Большой Советской Энциклопедии, т. I—XXX (М., 1970—1978).
При формировании словника преследовалась цель прежде всего как можно полнее отразить ту часть словарного состава языка, которая устойчиво находится в рамках литературной нормы, — нейтральную, книжную и разговорную лексику, а также так называемые общеспециальные термины (т. е. термины, относящиеся не к одной определенной узкой области, а к более широкому кругу технических или научных дисциплин). Наряду с этим, в словник включалась также просторечная и устарелая лексика в том случае, если ее распространенность не связана с какими-либо территориальными ограничениями. В Словарь включены также некоторые диалектизмы, которые сохраняют свою актуальность и не имеют резкой просторечной окраски. Таким образом, в состав словника почти не включались слова, имеющие в толковом словаре помету «устарелое просторечное», «областное устарелое», «областное просторечное».
Частичное включение в состав Словаря историзмов, устарелых слов и диалектизмов объясняется, стремлением дать возможность при помощи Словаря осмыслить не только современные тексты, но и классическую русскую литературу.
Поскольку одной из важных задач, решению которых должен служить настоящий Словарь, является технический перевод с русского языка на эстонский, в Словарь в большом количестве была включена, наряду с общеспециальной, также узкоспециальная терминологическая лексика. Данный Словарь, разумеется, не может и не должен заменить собою специальные двуязычные словари по различным отраслям науки и техники. Однако следует учитывать широкое распространение терминологической лексики в современной речи, популяризацию ее печатью, радио, телевидением. Важным фактором является также широкое взаимодействие терминологической и нетерминологической лексики, постоянное пополнение первой за счет развития специальных значений у общеупотребительных, нередко даже разговорно окрашенных слов.
Как обычно при составлении словарей, при организации словника мы столкнулись с большими трудностями, связанными с проблемой разграничения полисемии и омонимии. Существующий специальный «Словарь омонимов русского языка» О. С. Ахмановой (М., 1974) не снимает этих трудностей, так как понятие омонимии трактуется в нём слишком расширительно, что не подходит для лексикографической практики. В подавляющем большинстве случаев выделение омонимов дано в соответствии с уже .названным четырехтомным «Словарем русского языка».
В. П. Берков подрббно рассматривает вопрос об организации значений многозначного слова в двуязычном словаре*, указывая на два принципиально
* См. Б с р к о в В. П. Слово в двуязычном словаре. Таллин, 1977, гл 3,
различных подхода к данной проблеме. Один из них состоит в том, что разбивка на значения слова входного языка должна соответствовать его смысловой структуре в толковом словаре. При втором подходе количество чнячений. вычленяемых у слова входного языка, соотнетгт ним количеству несинонимических эквивалентов в переводящем языке. В данном Словаре предпочтение отдается второму подходу, т. е. разбивка русского слова на значения проводится в ч,ч mini мости от количества несинонимических эстонских эквивалентов (так называемый «братиславский метод»). Следует при этом заметить, что выделение омонимов, так же как и порядок подачи значений у многозначного слона, за исключением некоторых совершенно бесспорных слуплен, имеет, может бы п.. ire сго.п, уж существенное значение для лексикогра-ф.ической практики и связано с соображениями удобства и отчасти со сложившейся традицией. Ведь некоторая произвольность и колебания лексикографа в организации значений и определении омонимии объясняются реальной неопределенностью и множественностью соотношений между различными, значениями, а не тем, что нами до сих пор Це открыта некая абсолютно универсальная процедура их классификации.
3. В Словаре не дается фонетическая транскрипция русских слов. Сведения о фонетическом облике слова ограничиваются указанием ударения; ударения расставлены не только в заглавных лексемах каждой словарной статьи, но и во всех приводимых словосочетаниях.
Никакой двуязычный словарь сам по себе не может служить руководством к правильному произношению: последнее формируется только в результате специального обучения или непосредственного речевого опыта. Словарь может лишь способствовать формированию приблизительного представления о звучании слова, предотвратить искажение его в речи до неузнаваемости. В русском языке для создания такого приблизительного звукового образа слова, как кажется, в большинстве случаев достаточно именно указания на ударение, так как от места ударения зависит очень многое в фонетической реализации слова (общий ритм слова, характер произношения гласных, деление на слоги и т. д.).
При подаче в словаре грамматической информации сложным является прежде всего вопрос о границе словоизменительной парадигмы, т. е. о том, что следует считать одной лексемой и соответственно подавать в рамках одной словарной статьи.
Теоретические положения морфологии здесь не всегда совпадают с соображениями лексикографической целесообразности. Так, соотносительные видовые пары (типа переписать — переписывать) всегда подаются в Словаре раздельно, в виде самостоятельных статей. В том случае, если не только значение, но и контекстуальное употребление обоих членов такой пары совпадает и различие между ними ограничивается видовой соотносительностью, дается только один перевод и набор словосочетаний, которые помещаются при форме одного из видов (как правило, в зависимости от того, при каком из видов набор словосочетаний шире и употребительнее в речевых ситуациях), а при втором слове дается только отсылка. Но при наличии некоторой специфики у членов видовой пары — разного набора значений, наличия некоторых специфических контекстов — обе словарные статьи заполняются независимо друг от друга, несмотря на неизбежное при этом частичное пои горец не и 1м|м>рм;| пни мчкгпмч. п.нос кппм.чпне, уделенное т; (..нж;фе p;i (.тичтптм в употреблении видовых форм, связано с активной направленностью Словаря и актуальностью этой проблематики для всех изучающих русский язык.
Аналогично вводятся в Словаре возвратные формы глаголов: в подавляющем большинстве случаев они снабжаются переводом и иллюстрациями самостоятель-
но. Надо заметить, что если значения возвратной и невозвратной формы часто бывают четко соотнесены между собой, то круг словосочетаний, в которые входит каждая форма, обычно сильно различается, что и оправдывает необходимость раздельного объяснения этих форм. Страдательное значение возвратных глаголов дается, как правило, без перевода. На него указывает лини, мочетп страд, к ... .
По этой же причине качественное прилагательное и соотносительное с ним наречие (типа близкий — близко) не только разрабатываются в отдельных статьях, но и снабжаются самостоятельным объяснительным аппаратом: при соотносительности значений употребление таких слов (словосочетаний) коренным образом различается.
С другой стороны, причастия выносятся в отдельную статью только тогда, когда у них имеется нерегулярный сдвиг значения, обычно связанный с переходом в разряд прилагательных. В остальных случаях указания на образование причастий содержатся в Таблицах словоизменения. Краткие прилагательные также не выносятся в отдельную словарную статью; четыре формы краткого прилагательного, т. е. формы рода и множественного числа, выписываются при соответствующем полном прилагательном. Делается это отчасти для того, чтобы дать пользующемуся Словарем сведения, от каких прилагательных могут быть образованы краткие формы, отчасти же из-за большой псрпл трпости чтих форм Гранин гс.'п.пая и превосходная отечет, качественных прилагательных указывается в Словаре при соответствующем прилагательном только в том случае, если при образовании этих форм возникают чередования (например, близкий — ближе — ближайший). Формы степеней сравнения, образуемые регулярно, в Словаре специально не отмечаются. В виде исключения в отдельную статью выносятся нерегулярные грамматические формы, напр. вакшу / л. наст. вр. Г ваксить (как правило, это формы единственного числа).
Установка на функциональную подачу лексики, расширение круга демонстрируемых контекстов потребовали достаточно широкого введения в Словарь не только морфологической, но и синтаксической информации. В Словаре даны сведения о валентности каждого глагола; в случае, если валентность расходится для разных значений глагола, она дается раздельно для каждого значения. Таким образом, пользующийся Словарем получает полные сведения об управлении.
В силу этого в Словаре отсутствует специальное указание на переходность глаголов: поскольку валентность глаголов обозначена при помощи вопросов к именам в соответствующем падеже, то наличие при глаголе вопроса винительного падежа без предлога (кого-что) свидетельствует о том, что данный глагол является переходным.
4. Как уже говорилось выше, Словарь снабжен подробными стилистическими пометами. Поскольку стилистический «диапазон» русской лексики обладает исключительным богатством и нередко превосходит соответствующие ресурсы эстг [ского языка, представление о стилистической коннотации слова далеко не сегда может быть дано прямым переводом или даже при помощи тип( х контекстов. Поэтому без прямого стилистического указания читатель может не получить полного представления о смысле русского слова и в особенно» >жностях его употребления в речи.
Кроме нейтральной лексики, не снабженной, естественно, никакими специальными пометами, основными лексическими пластами являются разговорная и книжная лексика. Данные пласты лексики находятся в пределах литературной нормы, однако ограничены в сфере своего употребления. Как справедливо указывает И. Р. Гальперин, определение каждого из этих пластов может
быть дано только в их взаимном противопоставлении*. Действительно, принадлежащими к книжной лексике можно считать такие слова, употребление которых неправильно для бытовой речи (т. е. в сочетании с разговорными словами); в этой ситуации они могут быть употреблены лишь в виде цитаты или стилистической игры. Соответственно, разговорной лексикой можно считать такую, употребление которой является неправильным для официальной речи.
Кроме книжной и разговорной лексики, важный слой в общем стилистическом диапазоне составляют просторечные слова. В отличие от разговорной лексики, просторечие находится за пределами литературной нормы. Однако это не означает, что его появление абсолютно невозможно и недопустимо в литературной речи. Просторечные слова появляются здесь как средство стилизации, создания стилистического портрета, либо как средство «языковой игры», создания контраста, юмористического эффекта и т. д. Весь смысл появления такого рода лексики в литературной речи состоит как раз в ее специфической окраске, поэтому без понимания этой окраски в значительной степени пропадает смысл высказывания в целом. Вот почему просторечная лексика представлена в Словаре довольно широко. Для ее определения введена особая, впервые употребляемая в эстонской лексикографии помета madalk. Ступенькой ниже просторечных слов в стилистической иерархии находятся слова с пометой vulg., часто отмечаемые в русских толковых словарях как грубо-просторечные. Эти слова в Словаре представлены минимально.
К пометам, указывающим на сферу употребления слова, относится также •'п'\, , гмечающая архаизмы. Авторы Словаря стремились по возможности ,гко отграничить собственно устарелые слова, т. е. такие, которые в современном употреблении вытеснены другими словами в том же значении, от историзмов (о/.) — слов, обозначающих ушедшие в прошлое понятия, для обозначения которых в современном языке нет никаких других более новых' слов. Использование в речи этих двух групп слов принципиально различно: историзмы употребляются в их прямом значении, их введение не дает специального стилистического, собственно языкового эффекта, а содержит лишь предметную отсылку к определенной эпохе; в отличие от этого устарелые слова употребляются не только в отсылочном значении, для создания исторического колорита, но в современной речи служат задачам стилистической игры, создания стилистического контраста, преимущественно связанного с юмористическим эффектом.
Указание на стилистическую сферу особенно важно для понимания случаев стилистической игры, связанной с живым употреблением языка. Для понимания, например, бытового диалога (реального, услышанного в кино и т. п.) не столь существенно тать, какие из употребляемых слов являются нейтральными и какие — собственно разговорными, но если остается незафиксированным «игровое» введение других стилистических пластов (книжного, просторечного или устарелого), то понимание смысла речи окажется существенно искаженным.
С функционально-стилистическими пометами перекрещиваются указания на эмоциональную окраску слова: пейоративы, ласкательные и иронические слова.
Разграничение прямого и переносного значения слова в очень многих случаях не может быть проведено с полной достоверностью. Более того, едва ли целесообразно отмечать специальной пометой все переносные значения в составе словарной статьи даже в тех случаях, когда они могут быть
* См. Гальперин И. Р. Большой англо-русский словарь. Т. I. M., 1972, с. 15—16.
определены с достаточной точностью. Это имеет смысл, по-видимому, лишь тогда, когда сведения о переносном характере существенно влияют на само понимание значения слова, т. е. когда это значение отчетливо проецируется, как вторичное, на прямое значение слова, ощущается как сдвиг последнего. Как кажется, чаще всего это происходит в тех случаях, когда имеет место изменение сем одушевленность — неодушевленность, т. е. когда значение, которое первоначально было связано с неодушевленностью, переносится на одушевленный объект, или наоборот. Ср., например, прямое и переносное значение глагола вдаваться, вдалбливать и т. п.
5. Последнюю, и самую обширную часть статьи составляют словосочетания и фразеологические обороты, связанные с соответствующим словом. При отборе словосочетаний* авторы Словаря не ограничивались так называемыми устойчивыми словосочетаниями, тем более что критерии выделения последних отличаются большой неопределенностью. Словосочетания (независимо от их лингвистического статуса) подбирались с таким расчетом, чтобы с их помощью дать читателю хотя бы некоторый «намек» на общую картину употребления слова, её силуэт. С этой целью, прежде всего, отбирались все важнейшие спецификации данного слова в речи: например, сочетания существительного с наиболее характерными прилагательными или глагола — с наиболее характерными существительными-дополнениями. Кроме того, подбирались такие словосочетания, которые могли бы служить продуктивной моделью для образования множества других сочетаний в речи. Например, при слове вагон довольно легко перечислимыми оказываются основные спецификации данного слова (спальный, жёсткий, мягкий и т. д.); все они даны в рамках словарной статьи. С другой стороны, перечислить такие характерные определения для слова век значительно труднее. Поэтому, наряду с некоторыми устойчивыми сочетаниями (золотой век, каменный век, средние века, на своём веку, целый век), здесь даны и некоторые контексты-модели: двадцатый век, в прошлом веке, век Петра I. Авторы стремились также как можно полнее представить словосочетания, перевод которых не является буквальным, т. е. связан либо с изменением синтаксической формы, либо дает специфические оттенки значения. Например: он вхож в этот дом tal on pdas sellesse kodusse v majja, selle maja uks on talle avatud; выбивать чечётку steppima; высокая скорость suur kiirus; высокие нравственные качества sugav kolblus; высшее образование korgharidus; вязать крючком heegeldama и т. п. Совершенно очевидно, что при таких критериях отбора степень устойчивости словосочетаний не играла существенной роли.
Особое место в Словаре занимают фразеологические обороты, т. е. выражения, смысл которых не выводится полностью из значения составляющих элементов. Они помещаются в самом конце словарной статьи за знаком Д. Особое положение этих" сочетаний связано не только со сдвигом смысла входящих в них слов, но и с тем, что, в отличие от основного корпуса словосочетаний, фразеологизмы уникальны и в этом своем качестве не могут и не должны служить моделью, которой читатель руководствуется при употреблении слова в речи.
Извечной проблемой для любого лексикографа является выделение фразеологизмов и отграничение их от неидиоматизированных устойчивых и свободных словосочетаний. Эта проблема во всей своей сложности встала и . перед авторским коллективом, данного Словаря. Выделение фразеологических выраже-
* Иллюстративный материал для словарных статей извлекался авторами Слова-ря из всех толковых словарей и справочников, указанных в разделах 1—2, и словарей сочетаемости, указанных в разделе 5 Лексикографических источников Словаря (см. с. 39—41)
ний здесь в основном согласовано с «Фразеологическим словарем русского языка» под ред. А. И. Молоткова (М., 1967) и с четырехтомным «Словарей русского языка». Исключение составляют лишь словосочетания терминологического характера типа безличный глагол, бесконечная' десятичная дробь, белый стих, голубой песец и т. п., которые в четырехтомном словаре отнесены к фразеологии. Несмотря на идиоматизированкый характер смысла этих сочетаний, их форма часто оказывается интернациональной и совпадает в двух языках; поэтому в настоящем Словаре сочетания такого рода трактуются как контекстуальные спецификации основного слова и помещаются в основном корпусе словосочетаний.
6 . Основной задачей двуязычного словаря является перевод, т. е. идентичная передача смысла слова или высказывания одного языка средствами другого (в данном случае передача смысла русских слов и словосочетаний средствами эстонского языка).
Эстонский и русский языки структурно во многом различаются вследствие своей принадлежности к разным языковым семьям, что очень осложняет задачу лексикографа. При подборе переводных эквивалентов ав.оры данного Словаря опирались как на собственное знание языков, так и на перечисленную ниже лексикографическую литературу (см. раздел Лексикографические источники). Несмотря на кажущееся обилие источников, перевод составил для авторов Словаря самую сложную, ответственную и в то же время творчсч-кую часть работы.
В условиях эстонско-русского языкового взаимодействия, при отсутствии толкового, синонимического и частотного словарей эстонского языка, перед Словарем встала еще одна задача, кроме тех, что обычно ставятся перед словарями подобного типа, — задача широкого охвата и активизации большого пласта эстонской лексики, которая в существовавших ранее двуязычных словарях была представлена слишком узко (одним-двумя привычными эквивалентами), а также показ возможностей нестандартного перевода множества новых понятий, поступающих в языковое сознание читателей через русский язык. Отсюда тесное сотрудничество авторов с сектором терминологии и культуры речи ИЯЛ.
При переводе заглавного слова в двуязычном словаре могут возникнуть следующие ситуации:.(1) для заглавного слова имеется один точный эквивалент перевода; (2) имеется два эквивалента перевода, один из которых — исконное слово (в данном случае — собственно эстонское), другой — заимствованное (иноязычное) слово, синонимичное первому; (3) эквиваленты образуют синонимический ряд (при этом иногда удается выделить в нем основной эквивалент, и тогда он становится на первое место, но подчас это бывает затруднительно); (4) точный эквивалент перевода отсутствует.
В ситуации (2) авторы Словаря часто отдают предпочтение собственно эстонскому слову и ставят его на первое место. Это делается с тем, чтобы обратить на него внимание читателя и предотвратить механический перевод с одного языка на другой. Если же собственно эстонский эквивалент, является малоупотребительным,, то он может стоять и после заимствованного слова, например: гранулирование somerdamine, somerdus, granuleerimine: но: вассал vasall, Idanimees; вулкан vulkaan, tulemagi.
Если эстонский эквивалент представлен одним лишь заимствованием и является к тому же многозначным, то в скобках даны описательный эстонский перевод или, по возможности, эстонские эквиваленты для всех значений соответствующего слова. Например: адепт adept (mingi opetuse junger;
Настоящий раздел предисловия написан в соавторстве с X. Саари.
organisatsiooni saladustesse puhendatu); декларативный deklaratiivne (selgitav, kuulutav; utdsonaline, paljasonaline). Заметим, что заключенные в скобки пояснения или эквиваленты иногда являются более употребительными и точными, чем основной эквивалент.
В ситуации (4), т. е. в отдельных случаях отсутствия прямого эквивалента а_;нв.аа, авторы Словаря обращались к сотрудникам сектора лексикологии (и картотекам толкового словаря эстонского языка) или сектора терминологии и культуры речи Института языка и литературы АН ЭССР: с их помощью создавались необходимые неологизмы, в том числе транслитерированные эквиваленты (разумеется, в строгом соответствии со словообразовательными принципами эстонского языка). К описательному переводу авторы обращались лишь как к дополнительному способу перевода.
Различия в системе эстонского и русского языков ярче всего проявились при переводе иллюстративного материала словарной статьи, т. е. свободных и несвободных словосочетаний и фразеологических оборотов, о которых говорилось выше. В целях более точного перевода авторы в ряде случаев заменяли русский инфинитивный оборот личным предложением, контекстуально распространяли русскую фразу и даже фразеологический оборот (часто до законченного предложения) с тем, чтобы полнее передать смысл высказывания на эстонско--языке. Перевод русской фразы, относящийся к определенному загл;
,iy, иногда осуществлялся с помощью слов, не представленных в ряду 1 вивалентов; тем самым составители пытались оежать столь опасного UFH тюбом переводе буквализма. В связи с этим хочется предостеречь чита...я от использования одного лишь первого эстонского эквивалента. Чтобы найти слово, наиболее подходящее для того или иного перевода, следует внимательно просмотреть все синонимические ряды эстонских эквивалентов данного слова, а еще лучше — внимательно прочесть всю словарную статью.
Особую проблему для переводчиков составляли пассивные конструкции. Трудность здесь заключается в том, что ни в эстонском, ни в русском языке нет специализированного и регулярного способа выражения пассивного значения. Данное значение выражается при помощи ряда средств, которые одновременно используются и для передачи других, более или менее родственных по семантике явлений. Для русского языка таким средством являются глаголы на -ся, характеризуемые большой семантической пестротой. В эстонском языке соответствующую функцию выполняет безличная конструкция. Результатом является большая интерферентность при переводе оборотов с пассивным значением. i
При переводе с русского языка на эстонский пассивных конструкций авторы Словаря старались по возможности избегать безличных форм на -kse и -ti и исходить из содержания высказывания. При этом часто оказывается возможным перевод при помощи возвратных глаголов с регулярной словообразовательной моделью: основа + -u(ma), -du(ma), -Ъи(та), -Ы(та). В научных и специальных текстах часто возможен перевод формы на -ся конструкцией on ... -tud, которая в определенных текстообразовательных условиях имеет пассивный смысл.
Поскольку настоящий Словарь может быть использован самыми широкими читательскими кругами, в том числе и переводчиками, составители пытались дать различные варианты перевода русских фраз. Отметим также, что перевод русских фразеологических выражений в целом ряде случаев отличается от данного в книге А. К. Рейцак «Избранные русские фразеологизмы с эстонскими соответствиями» (Таллин, 1975).
Удачность и точность перевода как отдельного слова, так и словосочетания
в двуязычном словаре зависит от того, в какой мере лексикограф владеет соответствующими языками, от его литературно-художественного вкуса и чутья, качества и полноты имеющегося в его распоряжении справочного материала. Составители настоящего Словаря пытались, кроме точного смыслового соответствия русской и эстонской фразы, сохранить в переводе эмоциональную и el-илнстичоскмо окрашенность, скрытый, «игровой», смысл фр;гш и т. л
При составлении Словаря, несмотря на все попытки составителей сделать его по возможности отвечающим поставленным задачам и требованиям времени, всегда остается много нерешенных вопросов, спорных проблем. В особенности это-может быть отнесено к словарю, ориентированному не только на нужды перевода,' но стремящем'уся также иметь активную, функциональную направленность. Авторы надеются, что опыт пользования настоящим Словарем, деловые замечания и пожелания читателей помогут дальнейшей работе по его улучшению в последующих изданиях.
X. Леэметс *
Идея создания капитального современного русско-эстонского словаря принадлежит А. К. Рейцак, к сожалению не успевшей приступить к ее воплощению, но внесшей своими работами значительный вклад в развитие эстонско-русской и русско-эстонской лексикографической мысли в ЭССР и много сделавшей для подготовки коллектива, способного решить подобную задачу.
Настоящий Словарь создан коллективом сектора языковых контактов ИЯЛ АН ЭССР в тесном сотрудничестве с работниками сектора терминологии и культуры речи, а также целым рядом филологов-русистов республики.
Составители Словаря специализировались в разработке словарных статей по определенным частям речи. Словарные пап,и для имен существительных составили: Т. Лагле — в пределах букв А, Б (боа — бряцание), Г, Е, Ё, 3, Л, М, Н (необразованность — няня), О, П, Т, Ф, X, Ц, Щ, Ю, Я; И. Мартоя — В (виги — вольность), Ж, И (ива — ионизация), К (кабак — KOMcilint), 11 (набавка — ненужность)', X. Пярн — Р, С, Ч, 111; А. Ромет — Б (баба — боа, бубен — бяка). В (вольный — вяхирь), Д, И, И (ионосфера — йотация), К (комедия — кюре). Словарные статьи для имен прилагат<мын,1х и наречий тпани.т: М. Лийв— Л В Г Г Р. Ж Ч И П П М О, П, Р, С (сизый — сякой), Т, Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ, Ю, Я; х! Пярн
— В, Д, К, Н, С (саамский — сидячий). Словарные статьи для местоимений а пределах всего словаря составила X. Пярн; для имен числительных словарные статьи составили: Л. Симм — в пределах букв А—О, Р, Т—Я и А. Ыйм
— .буквы П, С.
Словарные статьи для глаголов составили: А. Ыйм — в пределах букв А, Б, В, 3 (замазать — затопать), И, Л, М, О (обабиться — обзывать), П (приторачивать — пятнать); X. Мяндметс — 3 (заактировать — заляпать, затопить — зябнуть). К, Н, П (падать — поднять, подставить — притопывать). С; Л. Симм — Г, Д, Е, Ё, Ж, О (обивать
— оягниться), П (подняться — подсохнуть), Т, Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ, Ю, Я; Э. Вескимяги — в пределах буквы Р.
Словарные статьи для служебных слов составили: А. Ромет — в пределах букв А—Н — и А. Ыйм — О—Я. Для букв Э и У рукопись составила Э. Вайгла (все части речи).
Приложения к Словарю составили: 1) 'имена собственные — Т. Лагле, 2) сложносокращенные слова — М. Лийв (А—Л) и X. Мяндметс (М—Я).
Дополнение и доработку первоначального варианта рукописи I тома проводила А. Ыйм (начиная с буквы 3).
Цена: 300руб.
