Самородка Меншикова природа наградила талантами полководца и великолепного организатора. В частной жизни он был заботливым главой семьи. Но наряду с этим он обладал беспредельной алчностью и необузданным тщеславием. В конечном счете «полудержавный властелин» закончил жизнь в ссылке.
Деятельность Меншикова, как и деятельность Петра I, была направлена на укрепление чиновничье-дворянской пм-
ОТ РЕДАКТОРА
Имя Николая Ивановича Павленко как автора превосходной, единственной в своем роде в советской историографической литературе, монографии о Петре Первом, которая захватывает воображение, ум и сердце читателей, хорошо известно в нашей стране.
В новой книге идет речь об одном из самых близких к преобразователю людей, активном участнике борьбы за новую, великую Россию — об Александре Менгиикове. Н. И. Павленко пишет о Меншикове с таким же, как в монографии о Петре, глубоким знанием исторической действительности переломного для русского государства времени, столь же ярко рисует па ее фоне личность и деятельность героя своей новой книги.
В итоге перед читателем предстает увлекательное историческое повествование, полный драматизма рассказ о взлете и падении Меншикова, об эпохе, составляющей важнейший этап в истории дореволюционной России. Не случайно личность этого человека, крутые повороты на его жизненном пути привлекали внимание как дореволюционных, так и советских писателей и поэтов.
Как-то в разговоре с герцогом Орлеанским, регентом малолетнего Людовика XV, Петр спросил, есть ли у него друзья. Герцог стал перечислять имена министров. «Это слуги, а не друзья»,— заметил Петр. Сам он таких друзей имел. В пору юности его другом' был Лефорт — женевец, напарник Петра в области развлечений, его фактотум преимущественно в личной жизни. Лефорта сменил Александр Меншиков — сподвижник в преобразовательских начинаниях, будь то на театрах войны, на административном попригце или в строительстве повой столицы. Это, разумеется, не исключало роли Меншикова и в частной жизни царя.
Под пером Н. И. Павленко А. Д. Меншиков предстает личностью, сотканной из противоречий, яркой и многогранной.
С одной стороны, Александр Данилович, человек, несомненно, незаурядный, самородок, коими во все времена так богата русская земля, внес огромный вклад в решение важнейшей внешнеполитической задачи России — закрепления ее на берегах Балтийского моря. Меншиков — непременный участник всех важнейших сражений Северной войны на суше: у Нарвы, Калиша, Лесной, Полтавы, Переволочны. Повсюду ему, человеку безумной отваги, сопутствовал успех. Он принадлежал к тем полководцам и государственным дея-
телям, которые создавали могущество нашей страны и укрепляли ее международный престиж.
С другой стороны, е книге показано, как Ментиков ступенька за ступенькой взбирался к вершинам власти и богатства. Вывший пирожник, чье состояние в виде пирогов укладывалось в лотке, стал богатейшим после царя человеком России, владельцем 150 тыс. крепостных, великолепных дворцов и огромных сокровищ. Он наделен был также всеми титулами, существовавшими в России. Страсть' к стяжанию и тщеславие руководили действиями князя до 9 сентября 1727 г., когда он в одночасье лишился всего.
Меншиков повернут перед читателем еще одной гранью: выходец из народа, став крепостником и первым в стране вельможей, служил безоговорочно тому классу, в состав которого он влился,— дворянству.
Автор не ограничился описанием деятельности Меншикова как государственного мужа, полководца и строителя Петербурга. Он попытался — и, на мой взгляд, удачно — раскрыть существенные черты характера своего героя: заботливый отец семейства, добродетельный супруг, вельможа, снисходивший к промахам подчиненных, он в то же время был беспощадным и мстительным к тем, кто стоял на его пути к власти и стяжанию.
Раскрыть грани талантов Меншикова, показать его живым человеком со всеми достоинствами и слабостями можно только на базе использования разнообразных источников. Н. В. Павленко не ограничился привлечением впубликоваи-ных документов. Им досконально изучены архивные фонды Москвы и Ленинграда, в которых сосредоточена переписка Меншикова, его донесения царю, письма супруги и детей, документы, относящиеся ко времени опалы князя.
Новые материалы — новые штрихи к портрету Меншикова, Вместе с тем они вносят навое и в характеристику эпохи, т. ес той среды, в которой довелось действовать Меншиквву. К таким сюжетам относятся, например, ценные детали о Полтаве и Переволочне и особенно о Померанской операции русских войск в 1713 г. Последняя, как известно, практически не изучалась историками.
В книге встречается немало имен. Это и те, е кем Меншиков в одной упряжке тянул лямку преобразований при жизни Петра, и недруги князя, и те, с кем он сотрудничал после смерти царя. Они тоже удостоены лаконичных характеристик. Наконец, читатель найдет в книге основанные на доку-ментах зарисовки, воспроизводящие быт вельможи XVIII в.
Академик А. П. Окладников
ВСТУПЛЕНИЕ
,^к j\ оболезновать страждущим — черта истинно человеческая, и хотя это должно быть свойственно каждому из нас, однако ж в первую очередь мы вправе требовать участия от тех, кто сам его чаял и в ком-либо его находил. Я как раз принадлежу к числу людей, испытывающих в нем потребность, к числу людей, кому оно дорого, кого оно радует. С юных лет и до последнего времени я пылал необычайною, возвышеннейшею и благородною любовью, на первый взгляд, пожалуй, не соответствовавшей низкой моей доле, и хотя умные люди, которым это было известно, хвалили меня и весьма одобряли, со всем тем мне довелось претерпеть лютейшую муку, и не из-за жестокости возлюбленной, а из-за моей же горячности, чрезмерность коей порождалась неутоленною страстью, которая своею безнадежностью причиняла мне боль нестерпимую. И вот, когда я так горевал, веселые речи и утешения друга принесли мне столь великую пользу, что, по крайнему моему разумению, я только благодаря этому и не умер. Однако по воле того, кто, будучи сам бесконечен, установил незыблемый закон, согласно которому все существующее на свете долженствует иметь конец, пламенная любовь моя, которую не в силах были угасить или хотя бы утешить ни мое стремление побороть ее, ни дружеские увещания, ни боязнь позора, ни грозившая мне опасность, с течением времени сама собой сошла на нет, и теперь в душе моей осталось от нее лишь то блаженное чувство, какое она обыкновенно вызывает у людей, особенно далеко не заплывающих в бездны ее вод, и насколько мучительной была она для меня прежде, настолько же ныне, когда боль прошла, воспоминания о ней мне отрадны.
Но хотя кручина моя унялась, участие, которое приняли во мне те, кто из доброго ко мне расположения болели за меня душой, не изгладилось из моей памяти, и я твердо уверен, что перестану об этом помнить, только когда умру. А так как, по моему разумению, благодарность есть самая похвальная изо всех добродетелей, неблагодарность же заслуживает самого сурового порицания, то я, дабы никто не мог обвинить меня в неблагодарности, порешил, раз я теперь свободен, возвратить долг и по мере возможности развлечь если не тех, кто меня поддерживал,— они-то, может статься, в силу своего благоразумия или по воле судьбы как раз в том и не нуждаются,— то, по крайности, тех, кто испытывает в том потребность. И хотя моя поддержка и мое утешение будут, наверное, слабы, все же мне думается, что поддерживать и утешать надлежит главным образом тех, кто особливую в том имеет нужду: пользы им это принесет
4
больше, чем кому бы то ни было, они же это больше, чем кто-либо другой, оценят.
А кто станет отрицать, что подобного рода утешение, сколько бы ни было оно слабо, требуется не так мужчинам, как милым женщинам? Женщины от стыда и страха затаивают любовный пламень в нежной груди своей, а кто через это прошел и на себе испытал, те могут подтвердить, что огонь внутренний сильнее наружного. К тому же, скованные хотеньем, причудами, веленьями отцов, матерей, братьев, мужей, они почти все время проводят в четырех стенах, томятся от безделья, и в голову им лезут разные мысли, далеко не всегда отрадные. И если от этих мыслей, вызванных томлением духа, им иногда взгрустнется, то грусть эта, на великое их несчастье, не покидает их потом до тех пор, пока что-нибудь ее не рассеет. Что же касается влюбленных мужчин, то они не столь хрупки: с ними этого, как известно, не бывает. Они располагают всевозможными средствами, чтобы развеять грусть и отогнать мрачные мысли: захотят — прогуляются, поглядят, послушают, захотят — зачнут птицу бить, зверя травить, рыбу ловить, на коне гарцевать, в карты играть, торговать. В каждое из этих занятий мужчина волен вложить всю свою душу или, по крайности, часть ее и, хотя бы на некоторое время, от печальных мыслей избавиться, и тогда он успокаивается, а если и горюет, то уже не столь сильно.
Так вот, с целью хотя бы частично загладить несправедливость судьбы, слабо поддерживающей как раз наименее крепких, что мы видим на примере нежного пола, я хочу приободрить и развлечь любящих женщин,— прочие довольствуются иглой, веретеном или же мотовилом,— и для того предложить их вниманию сто повестей, или, если хотите, побасенок, притч, историй, которые, как вы увидите, на протяжении десяти дней рассказывались в почтенном обществе семи дам и трех молодых людей во время последнего чумного поветрия, а также несколько песенок, которые пели дамы для собственного удовольствия. В этих повестях встретятся как занятные, так равно и плачевные любовные похождения и другого рода злоключения, имевшие место и в древности, и в наше время. Читательницы получат удовольствие,— столь забавны приключения, о коих здесь идет речь, и в то же время извлекут для себя полезный урок: они узнают, чего им надлежит избегать, а к чему стремиться. И я надеюсь, что на душе у них станет легче. Если же так оно, бог даст, и случится, то пусть они возблагодарят Амура, который, избавив меня от своих цепей, тем самым дал мне возможность порадовать их.
Цена: 100руб.
